Демонизм — явление литературной сюжетики, построенное на функциональном перемещении традиционных (в частности, установленных богословской традицией) отрицательных и положительных характеров и введении отрицательного характера в качестве героя.

Для демонизма типично не столько абсолютное приятие зла, сколько раскрытие положительных черт во внешне отрицательном образе. Черты из которых слагается облик демонического героя это — неприятие мира и мирового порядка («Мировая скорбь»), пессимистическая переоценка этических и религиозных норм, одинокий бунт против существующих социальных отношений во имя неограниченной свободы личности. Это приводит к «тяготеющим на его душе» тайным преступлениям, несмотря на присущую демоническому герою любовь к «страждущему человечеству».

Необходимость сюжетного и композиционного выявления этих черт, в частности противоречия между внешне отрицательным и внутренне положительным образом демонического героя, приводит к сюжетике романа ужасов, композиционной технике тайны, построенным на резких контрастах в характеристиках.

В основе демонизма лежит ярко индивидуалистическое отталкивание от действительности, анархический бунт, характерный для психоидеологии общественных групп и классов, оказавшихся «под колесом истории». Действительно, демонизм как форма сюжетики особенно типичен для стилевого комплекса дворянского романтизма, — таковы демонические герои Байрона («Каин», «Манфред», «Преображенный урод», «Лара», «Корсар» и т. д.), А. де Виньи («Элоа»), Лермонтова («Демон») и др.

Перетолкование наблюдаемых социальных несправедливостей в «неискоренимую» несправедливость мирового порядка или полное устранение социального момента и перенесение бунта демонического героя исключительно в область религиозных и этических норм отличает этот характер от близкого к нему многими мотивами образа «благородного разбойника». Выдвинутого в качестве выразителя революционных настроений буржуазной литературой XVIII века («Разбойники» Шиллера и так далее). С другой стороны, наличие в демоническом герое момента бунта позволяет после канонизации этого образа в романтической поэтике буржуазному романтизму вводить в него и элементы революционных настроений. Таковы, например, демонические герои В. Гюго («Рюи-Блаз», «Человек, который смеется» и другие), в мещанском романе снижающиеся до фигуры загадочного благодетеля несчастных и карателя тайных преступлений («Монте-Кристо» Дюма, «Парижские тайны» Сю).