Получив телеграмму, заведующий новоиспечённой колонии отправляется к старым воспитанникам. Тут, рядом с горьковцами, Макаренко чувствует себя как дома и, не дождавшись окончания последнего прощального театрального представления, засыпает от усталости. Перед пьесой он замечает, что расставание с соседями для сельских девчат хотя и было печальное, но как отмечает автор повести: «Хорошо, что сердца Марусь устроены по принципу взаимозаменяемости частей».

И снова Антон Семёнович возвращается в неприятную обстановку, где его встречает следственная комиссия. Куряжане избили Дорошко, который по приказу кого-то из них украл несколько пар ботинок. Комиссия уезжает, так как избивали не горьковцы, а установить избивающих не удалось. С этого момента Брегель и товарищ Зоя становятся частыми спутниками, вращающимися в колонии и высказывающие язвительные выражения. Ещё несколько дней работают только ребята и сотрудники, прибывшие из колонии близ Полтавы, вместе с рабфаковцами и нанятыми работниками. Всего за пять дней ими проделывается немалая работа: расчищается территория, копаются ямы для парников и оранжерей, идёт работа в поле и другие виды работ.

Наконец, сорок пять вагонов с горьковцами в Люботине 17 мая встречает заведующий и рабфаковцы. Все вместе они едут до станции Рыжов, где ожидают подачи состава маневровым паровозом на первую платформу. Не дождавшись паровоза, Таранец уговаривает Антона Семёновича силами ребят толкать состав для того, чтобы переместить его к разгрузочной платформе. Кажется, что из данной затеи ничего не выйдет, но вот вагоны тихонько трогаются с места, и колония, разгрузив их, отправляется воссоединяться в Куряж. По прибытии куряжан собирают в одном из бывших монастырских помещений для чтения декларации Жоркой Волковым. Строгость декларации пугает куряжан, и Карабанов решает разрядить обстановку своим гопаком. После собрания вымывают, подстригают и одевают замухрышек и собираются вновь в столовой, где заведующий читает ребятам письмо Горького и говорит последние напутственные слова.

Куряжане работают неохотно, отлынивают с непривычки. Воспитатели их заставляют словом, а находчивые горьковцы, разыгрывая сценки спасения или иронически подшучивая над лодырями. К концу мая уже разрушена монастырская стена, стоят скамейки, полностью облагорожена территория, почти достроился свинарник и расчистился ребятами пруд. Не хватает только одеял, которые вскоре председатель помдета Халабуда обещает подарить горьковцам, поражённый проделанной работой. Обещание он выполняет только после того, как заведующий подаёт жалобу. Когда большая часть из намеченного уже сделана — можно праздновать, и первым в жизни двухсот восьмидесяти бывших куряжан становится праздник первого снопа.

На воспитательный процесс в Куряжской колонии всё чаще и чаще обращает пристальное внимание начальство. Уставший от постоянного нравоучения теоретиков, доказывающих свою правоту в неправильности воспитания новой колонии, Макаренко подаёт заявление об уходе Юрьеву, но всё ещё заведует колонией до отъезда Максима Горького и перед отправлением поезда, набитого отпраздновавшими встречу с писателем воспитанниками, передаёт свои полномочия Журбину.

Заканчивается книга рассказом о том, кем выросли воспитанники: людьми достойными и полезными обществу. Их не купить не за какие материальные богатства, на каждого можно положиться в трудную минуту.

Макаренко относился к колонистам как к обычным людям и, как он пишет, забывал их преступное прошлое. Это дало толчок к воспитанию новых личностей, готовых к любому труду на благо общества. В основе воспитания лежали советские идеалы, противопоставлявшиеся кулацкому воспитанию людей живущих для себя или граков.

Издания

Книга имеет несколько редакций: