Но даже в годы литературного признания и отхода от врачебной практики Чехов ощущал свою связь с миром медицины, его интересуют успехи науки в этой области, он хлопочет за медицинские журналы «Хирургическая летопись», «Хирургия», страдавшие от недостатка средств, долгие годы он был читателем газеты «Врач» и публиковался в ней. В 1895 году он принял участие в съезде московских земских врачей, собравшихся в земской психиатрической больнице в селе Покровском.

На самом деле, Чехов-врач и Чехов-писатель непротиворечивы, просто внутри «медицинского» сознания писателя происходит смещение акцентов от частного к общему: «Кто не умеет мыслить по-медицински, а судит по частностям, тот отрицает медицину. Боткин же, Захарьин, Вирхов и Пирогов, несомненно, умные и даровитые люди, веруют в медицину, как в Бога, потому что они выросли до понятия „медицина“» — Суворину от 18 октября 1888 года. В применении к самому Чехову это означало стремление уяснить за частными симптомами неблагополучия отдельной личности сущностные причины, ведущие к возникновению условий, которые порождают эпидемии, преждевременное старение, социальную асимметрию.

Чехов начинает тяготеть к психиатрии. Такие произведения, как «Палата № 6», «Припадок» и «Чёрный монах» мог написать не просто любой пишущий врач, а именно «медицински мыслящий» в понимании Чехова писатель. И. И. Ясинский в «Романе моей жизни» свидетельствует, что Чехова «крайне интересуют всякие уклоны так называемой души». По его мнению, он стал бы психиатром, если бы не сделался писателем.

Благодаря «медицинскому» ви́дению Чехова литература обязана появлению в ней галереи неповторимых чеховских образов врачей (зачастую грубых, невежественных, равнодушных, но и чутких, ранимых, бесправных), фельдшеров, неврастеников, чеховских «хмурых людей». Его рассказы — это не «записки врача» в узком смысле, это диагноз несовершенному обществу. В качестве практикующего доктора Чехов получил обильный материал для художественных обобщений, наблюдая изнутри жизнь самых разных социальных слоёв. Как наблюдательному и умному художнику ему оставалось лишь сделать самостоятельные выводы.

Парадокс состоял в том, что изображая врачей большей частью карикатурно, в чём-то самоиронично, Чехов настаивал на гуманной сущности медицинской профессии, призывая врачей к внимательному и терпимому обращению с пациентами. Во многом благодаря Чехову в русской и мировой литературе возник литературный архетип интеллигента-врача, врача-гуманиста и подвижника.

Был награждён медалью «За труды по первой всеобщей переписи населения».2013

Чехов-украинец

Имея украинские корни и много общаясь со своей бабушкой, украинкой Ефросиньей Шимко, и родившимся на Харьковщине отцом Чехов в дальнейшем на протяжении всей жизни относил себя к украинцам, даже в переписи указав национальность «малоросс». Такое самоопределение национальности писателем подтверждается во многочисленных письмах, где он неизменно называет себя малороссом (или общеупотребительным в то время синонимом — «хохлом»), к примеру в письме Л. А. Сулержицкому:

Ф. Д. Батюшкову:

А. С. Суворину:

А. А. Тихонову:

и другим.

Сильное влияние оказали на его творчество проведённые в украиноязычной среде детство и юность — дома и в гимназии братья Чеховы не раз ставили для друзей и родственников домашние постановки украинских пьес, где Антон с удовольствием исполнял разные роли. Об этом вспоминали братья Чехова и сестра. М. П. Чехов, например, писал: «...братья Чеховы устраивали спектакли и на малороссийском языке, в одном из которых (кажется, это была пьеса Котляревского „Москаль-Чарівник“), Антоша играл роль Чупруна.» В результате этого в письмах и записках Чехова постоянно встречаются не только украинские пословицы и поговорки, но и случайные украинизмы, демонстрирующие, насколько сильно украинский язык пустил корни в его повседневной речи, к примеру: «ведмедь, бджёла, голодуете, заарестовать» и прочие.