ЛИТЕРАТУРА / АВТОРЫ

Кирсанов, Семён Исаакович


…ни Маяковский, ни Асеев не увлекались такой неброской вещью, как рифмовка одинаково выглядящих слов, а Кирсанов возвращается к ней вновь и вновь. В стихотворении «Птичий клин» рифмуется: «на мартовских полях — заметки на полях», «мое перо — как журавлиное перо», «птичий клин — город Клин», «в гости пожаловал — перо пожаловал»… Все это ради концовки «смысл — не в буквальном смысле слов, а в превращениях слова». …в поздних из этого получаются «Смыслодвойники» Глеба Насущного («Поэма поэтов»): «Вторых значений смысл мне видится во мгле…».

Кирсанова интересовали фигурные стихи: стихотворение «Мой номер» (завершающееся знаменитым самоопределением «циркач стиха») было фигурным, в виде канатоходца. Потом, в поэме «Пятилетка», стихами была расписана карта, и через неё протягивались строки «Вот — эмба-самаркандский нефтепровод». Фрагмент поэмы «Ночь под Новый век» напечатан в подлиннике в виде новогодней ёлки. Среди последних стихотворений — трагический «Ад» в форме воронки. Все это было развитием традиций кубофутуризма, а именно к нему, одному из направлений футуризма принадлежал ранний Маяковский. Кирсанов писал и палиндромы (например, «Лесной перевёртень»).

Кирсанов считается специалистами большим мастером фонетики. В посвященной этой теме статье Евгения Клюева он цитируется пять раз (причём три стихотворения — целиком) и определяется как идеальное «поле для наблюдений». Студентам Литературного института Кирсанов говорил, что в «Сонете» А. С. Пушкина, в его строках о Вордсворте («Когда вдали от суетного света / Природы он рисует идеал») незаметный повтор «сует…» — «…сует» совершенно не случаен. В стихотворении «Осень» Кирсанов сделал фонетический перевод Поля Верлена, и «Les sanglots longs / des violons / de l’autumn» превратилось в «Лес окрылён, / Веером — клён. / Дело в том…».

Но было бы неверно сводить поэзию Кирсанова только к эффектной игре букв, звуков и слов. «Звуковой образ и смысловой образ — два ключевых понятия поэтики Кирсанова», писал академик Гаспаров. «Необычно описать вид облаков или чувства асфальтируемого булыжника („Поэма поэтов“)», продолжал он, «построить целый мир из подземных овощей в „Поэме поэтов“ или из химических отрав в антивоенной поэме „Герань — миндаль — фиалка“ Кирсанов умеет и без игры словами… Монументальное начало поэмы „Эдем“, картина единой для всех времен войны добра и зла, тоже построена без звуковых образов — только смысловые». «Его поэзия часто аллегорична, он связывает актуальные политические темы с философскими и историческими, комические и игровые элементы — с серьезным замыслом» (Вольфганг Казак). Поэзия Кирсанова охватывает «почти весь спектр поэтических тем и формальных экспериментов своего времени». В ней есть и высокая лирика, и полная пафоса поэтическая публицистика; она отличается мастерством стихосложения. Помимо многого другого, Кирсанов возродил стиль русского сказа.

Его литературная репутация определилась очень рано. И осталась, по существу, неизменной. В полном соответствии ей, посмертная книга избранного озаглавлена «Циркач стиха». Так он назвал себя, говоря о «номере поэзии», исполняемом высоко под куполом, «на проволоке строки», ни с кем не в ногу.

Даже поэты и критики, так сказать, профессиональные читатели, увлеченные или раздраженные тем — как говорит Кирсанов, упускали из внимания — что он говорит. Хотя, вроде бы, должны были знать о неразрывности этих вещей.

 


Комментарии

Добавить комментарий
Комментарий
Отправить