После войны

В июне 1945 года Кирсанов был демобилизован. В том же году вышел сборник «Стихи войны: Из произведений 1941—1945 гг.». После окончания в сентябре Второй мировой войны Кирсанов написал венок сонетов «Весть о мире», который был отклонен журналом «Знамя» и напечатан только в 1958 году. Главному редактору журнала Всеволоду Вишневскому, упрекнувшему его в пессимизме, Кирсанов ответил: «Это сложная цепь реакций человека на первый день мира, который оказывается первым днем новой войны. То, что это так, никто не может опровергнуть». Через тринадцать лет, в предисловии к публикации «Вести о мире» Кирсанов вспоминал, как радость соединялась с мыслями о взрыве в Хиросиме. Позже Д. Петров обратил внимание на стихотворение 1933 года «Осада атома» и особенно на слова «...как динамит! как взрыв!», написав о пушкинском отождествлении Поэта с Пророком.

В конце года Кирсанов закончил второй вариант поэмы «Земля и небо», снова получив отказ журнала «Знамя», несмотря на положительный отзыв входившего в редколлегию Симонова (окончательный вариант вышел через два года под названием «Небо над Родиной»). В качестве корреспондента газеты «Труд» Кирсанов освещал происходившее на Нюрнбергском процессе. Из Чехословакии ему прислали немецкий перевод «Четырех сонетов», сделанный в 1943 году в Дахау, который узники концлагеря передавали друг другу.

В 1946 году в журнале «Октябрь» была напечатана поэма, посвящённая Александру Матросову, а в конце года вышла отдельной книгой. Посмертный рассказ от лица Матросова о его подвиге отличается «силой поэтической убедительности». М. Л. Гаспаров писал: «В „Александре Матросове“ куски ... рифмованной прозы стали упорядоченно чередоваться, противопоставляясь, с кусками написанными правильным тоническим стихом и ещё более правильным 5-ст. ямбом».

Через год «Октябрь» опубликовал поэму «Небо над Родиной». Среди героев поэмы только один человек — Лётчик; кроме него, действуют Земля, Облака, Вихрь, Ветер и т. д.. Юрий Минералов написал, что Облака выполняют в поэме такую же функцию, как хор в античных пьесах. М. Л. Гаспаров указал, что «в „Небе над Родиной“ несколько раз возникает ритм из „Колоколов“ Эдгара По — „Только луч, луч, луч ищет летчик в мире туч...“, „Это плеск, плеск, плеск щедро льющихся небес...“ — и, конечно, это отсылка не только к Эдгару По, а ко всему романтическому чувству единства мироздания». Оригинальный ритм «Колоколов» Эдгара По точно отражён в переводе Валерия Брюсова: «Звон, звон, звон...». Ранее Кирсанов перевёл стихотворение знаменитого американского поэта и прозаика «Эннабел Ли» об умершей возлюбленной; этот перевод вошёл в цикл «Стон во сне». «Весть о мире» и «Небо над Родиной» в энциклопедии «Кругосвет» относят как к левому экспрессионизму конца 1920-х, так и к классической философской поэзии в духе Иоганна Вольфганга Гёте, Перси Биши Шелли. По мнению Ю. Минералова, в «Небе над Родиной» Кирсанов вернулся к форме средневековых мистерий, которую уже опробовал в поэме «Герань—миндаль—фиалка».

Попытку Кирсанова «написать о войне в космическом ... масштабе ... критика встретила шумным осуждением за отход от социалистического реализма». Положительные отзывы Веры Инбер и Павла Антокольского были одними из немногочисленных исключений. Как отметил М. Л. Гаспаров, это означало, что в послевоенные годы необходимо писать так же, как все. Понимание этого отразилось в названии последующих сборников Кирсанова — «Советская жизнь» (1948), «Чувство нового» (1948), «Время — наше!» (1950). Он также написал циклы «Стихи о Латвии» (1948) и «Месяц отдыха» (1952). В 1950 году была закончена начатая в конце 1946 года драма в стихах «Макар Мазай» о сталеваре-стахановце, расстрелянном фашистами. Её выпустили отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия», а затем она вошла в сборник «Выдающиеся произведения советской литературы, 1950 г.»; за неё Кирсанов получил Сталинскую премию третьей степени. В 1950—1952 годах он написал посвящённую своей довоенной творческой командировке поэму «Езда в незнаемое» (название перекликается с известной строкой Маяковского «Поэзия - вся! - езда в незнаемое»). В начале 1950-х Кирсанов начал активно заниматься переводом. Он переводил Пабло Неруду, Назыма Хикмета, Бертольда Брехта, Владислава Броневского, Генриха Гейне, Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого, Мирослава Крлежу, Витезслава Незвала. Пабло Неруда и Луи Арагон, часто приезжавшие в Москву, гостили у него дома.