2. Далее, воображение — это нейтрализованное воспоминание, а значит, в своём истоке эмпирично, указывает на мир: «образ не есть чистая нейтрализация. Он сохраняет первичную референцию к изначальной презентации, то есть к восприятию и полаганию существования». «Сила чистого повторения, которая открывает идеальность, и сила, которая высвобождает образную репродукцию эмпирического восприятия, не могут быть чужды друг другу».

3. Итак, повторение — это ре-презентация; ре-презентация — это указание (на репрезентируемое). Таким образом, выражение, будучи основанным на возможности повторения, на ре-презентации, оказывается неотделимым от указания.

Нет присутствующего идеального значения (ведь данное якобы присутствующее значение связано с бесконечностью своих неприсутствующих копий, а значит, утрачивает самодостаточность, — полноту своего присутствия), а есть бесконечное повторение — ре-презентация. Знак — не единичное событие, а возможность своего повторения, ре-презентации этого же знака. Знак оказывается бесконечным повторением самого себя, рядом ре-презентаций, в конце концов оказывающихся ре-презентацией неприсутствия. Присутствующее оказывается внутренне разделённым, несущим в себе различие (différance). В основе присутствующего оказывается неприсутствие (репрезентируемого). Эта возможность бесконечного повторения и создаёт идеальное (значение); идеального присутствующего значения нет.

Критика концепции само-присутствия

Гуссерль утверждал, что во внутреннем монологе нет коммуникации (указания), ибо «на существование ментальных актов нельзя указать… так как оно является непосредственно настоящим для субъекта в настоящий момент», то есть я слышу себя в тот же самый момент, когда говорю. Иначе говоря, согласно Гуссерлю, явление значения происходит одномоментно, в дословном переводе с немецкого, — замечает Деррида, — «в мигании глаза» (im selben Augenblick). Это порождает представление о само-присутствии актов субъекта.

Однако такая «самотождественность настоящего», говорит Деррида, противоречит собственной теории времени Гуссерля. Само описание темпорализации у Гуссерля раскалывает живое настоящее, вводя в настоящее («сейчас») фазы ретенции и протенции. Ретенция ре-презентирует уже не присутствующее (с последним утверждением Гуссерль, полагавший ретенцию восприятием, а не ре-презентацией, возможно, не согласился бы). Таким образом, заключает Деррида, «сейчас» (живое настоящее) порождается не извне, а операцией различения (différance), то есть самим же предшествующим настоящим, его самоотношением. Новое живое настоящее порождается неидентичностью настоящего себе. Только так и достигается само-присутствие: внутренним разделением живого настоящего и возвращением к себе (в ретенции). «Живое настоящее исходит из неидентичности самому себе и из возможности ретенционального следа», оно открыто внешнему. Поэтому «никакого абсолютно внутреннего уже не может быть»: нет первичного присутствия живого настоящего — есть цепь ретенций, где настоящее восполняется прошлым (только что прошедшим), в свою очередь восполняемым прошлым, и т. д. (и то же в направлении будущего: восполнение в протенции). Таким образом, живое настоящее несёт в себе различие: «Поскольку мы признаем эту непрерывность Теперь и не-Теперь… мы признаем и… неприсутствие и неочевидность в миге мгновения. Миг продолжителен в мигании глаза». Нет изолированного момента настоящего, то есть нет чистого присутствия. Различие предшествует присутствию, присустствие оказывается неразрывно связано с неприсутствием. А значит, во внутреннем монологе имеется и указание.

Итоги: теория Деррида

Итак, репетитивная, репрезентативная сущность знака (речи) и время, темпоральность делают сомнительной возможность выражения без указания «в одиночестве душевной жизни». Чистая внутренность речи, её претензия быть воплощением присутствия и самоприсутствия опровергается её ре-презентативной и темпоральной природой.

Означение предстаёт у Деррида как движение различения (différance). Показав, что присутствие значения невозможно, на место отвергаемого присутствия Деррида ставит различие (différance). Идеальное — бесконечное différance. Таким образом, différance создаёт знак (объект).

Деррида демонстрирует, что условием предполагаемого само-присутствия речевого акта является самоотношение. А самоотношение предполагает разделённость самоприсутствия различием, «изначальное неприсутствие». Таким образом, différance создаёт субъекта.

Самоотношение вторгается и в предвыразительный уровень смысла (сознания, опыта): этот уровень также ужé захвачен темпоральностью — а темпоральность несёт в себе самоотношение, различие. Чистого само-присутствия нет и на этом доречевом, предвыразительном уровене смысла. «Смысл, будучи по природе темпоральным… всегда уже истек из себя в „выразительный слой“ переживания».

Итак, предвыразительный уровень смысла и выражение, выражение и указание оказываются изначально переплетены; их соединение есть восполнение «изначального несамоприсутствия».

Нет первичного присутствия и самоприсутствия; вместо этого — différance, цепь замещений и указаний и — восполнение неприсутствия.

Исчезает автор (субъект) и созерцательная полнота (объект); остаётся текст (письмо).

Библиография

• Деррида Ж. Голос и феномен. СПб.: Алетейя, 1999.