Неверное толкование классических философов

Исследователи и специалисты в различных областях философии обращали внимание на разного рода ошибки, допущенные в толковании идей Гегеля и Маркса, к которым Фукуяма апеллировал в книге.

Канадская исследовательница Шадия Друри отмечала, что невозможно «[примирить между собой] платоновский объективизм и интерсубъективную концепцию признания». По мнению Друри, автор книги привлёк Платона с той целью, чтобы избежать неловкости, связанной с тем, что сам Гегель никогда не говорил о том, что история конечна, даже в том понимании, которое вкладывает в это понятие Фукуяма. Философ Джон О’Нейл также выступил с позиций защиты гегельянства, утверждая, что сам Гегель отрицал возможность достижения признания в условиях индивидуализированной рыночной экономики.

На неверное толкование Гегеля указывал и Перри Андерсон. Британский историк отмечал, что Фукуяма, прочитав Гегеля, не смог проникнуть в суть его работ. Гегель никогда не провозглашал «конец истории» и не был сторонником буржуазной демократии, полагая, что подобный строй ведёт к раздроблению общества на «атомарных» индивидов, каждый из которых преследует свои интересы. Идеал Гегеля — конституционная монархия, где каждый единичный человек связан с государством посредством профессиональных корпораций. В обществе есть бедность, и единственный из неё выход — колониальные войны.

Самопознание Абсолютного Духа, которое в какой-то момент становится полным, есть результат мировой истории, но не её конец. В немецком языке это разные понятия; их смешение, которое и привело к неверному толкованию Гегеля, возникает при переводе на английский. Поскольку сам Гегель никогда не говорил о «конце истории», эта идея принадлежит не ему, а Александру Кожеву. Ему же принадлежит и идея «борьбы за признание», которая оказала столь значительное влияние на Фукуяму. По мнению Кожева, смысл истории заключается в борьбе за признание. Если признание получено, дальше история останавливается, так как больше бороться не за что. Если признание невозможно, под угрозой наказания, история тоже останавливается, так как народ переключается на мелкие удовольствия и тоже счастлив по-своему. Андерсон также обращает внимание на интересный факт: в том же 1989 году практически одновременно с выходом статьи Фукуямы в Германии из печати вышла книга немецкого историка Lutz Niethammer «Постистория. Подошла ли история к концу?», в которой всё также с ссылкой на Гегеля-Кожева обосновывалась конечность человеческой истории, только лишь в философском разрезе.

Российский историк-марксист Ю. И. Семёнов опроверг утверждение Фукуямы о том, что идею «конца истории» до него выдвигали Маркс и Гегель: «Здесь у автора то же самое, что мы наблюдали у него в случае со ссылкой на М. Вебера. О последнем он знал понаслышке. Таков же характер его знакомства и с К. Марксом. Основоположник марксизма никогда не считал и не писал, что с победой коммунизма наступит конец человеческой истории. Наоборот, К. Маркс утверждал, что с этого момента только и начнётся подлинная история человечества. Всё, что было до этого, — это лишь предыстория человеческого общества».

Эволюция взглядов Фукуямы

После событий начала XXI века, в частности терактов 11 сентября, теория Фукуямы оказалась «морально устаревшей» и «наивной», а сам автор, по выражению Владислава Иноземцева, оказался в роли «проштрафившейся Кассандры». Как выразился автор передовицы в Times, «история возобновила своё движение, предоставив Фрэнсису Фукуяме, пророчившему её конец, плестись у себя в хвосте».