Другие параллели — такие европейские парадокументалисты, как братья Дарденн, Кен Лоуч, Майк Ли (хотя даже по весьма жёстким стандартам последнего, отмечает Эберт, обывательское празднество у госпожи Раду производит впечатление «шоу ужасов»).

Прокат

Фильм был снят на небольшой по современным меркам бюджет (менее 600 тысяч евро). Он задумывался как сатирическая лента под названием «Сказки золотого века»; от этих замыслов осталась бодрая песня социалистических времён в заключительных титрах. После дебюта на Международном Каннском фестивале 2007 в городе Канны (Франция), фильм вышел на румынские экраны 1 июня 2007 года (премьера — на Международном Трансильванском кинофестивале). В международный кинопрокат фильм вышел полностью на языке оригинала (румынском) с субтитрами на языке стран показа картины. Просмотр фильма лицами младше 18 лет нежелателен из-за наличия эпизодов сексуального характера.

В ролях

Оценки кинокритиков

• Ведомости: «Сетований на тему „убиения нерожденных“ в филигранном, деликатном, скупом и простом фильме нет и в помине. Он… фиксирует маленькое чудо соучастия, сочувствия, сострадания в бытовых и всё равно невыносимых обстоятельствах».
• Village Voice: «шокирующий своей будничностью фильм ужасов… столь же обесцвеченный, как и лица его героинь… путешествие на край ночи…»
• The New York Times: «завораживающее и заворожённое интеллектуальное и эстетическое достижение… камера не следует за действием, а сама по себе служит выражением сознания».
• Коммерсантъ (Андрей Плахов): «Такие фильмы, как „4 месяца, 3 недели и 2 дня“, снимаются за мизерные деньги, на как будто бы неактуальные темы, они лишены спецэффектов и прочих красивостей — и тем не менее в них есть большой стиль большого кино. Надо было прожить 20 постреволюционных лет не в объятиях гламура и не в смаковании „чернухи“, а как-то иначе, чтобы прийти к такому мудрому взгляду на прошлое — без идеализации, но и без демонизации тоже».

Актёрские работы

Роджер Эберт, обсуждая запредельный инфантилизм героини Василиу, назвал её «самой беспомощной женщиной, когда-либо выведенной в главной роли в фильме о беременности». Актёрская работа Маринки была оценена The New York Times как «сенсация», особо отмечался её «безупречный контроль» над образом. Сходное мнение высказывает кинообозреватель Village Voice: для него работы обеих румынских актрис находятся в своей убедительности «по ту сторону натуралистичности». В сцене празднования дня рождения госпожи Раду, когда Отилия зажата между чужих людей, засыпающих её своими бессмысленными репликами, в воздухе разлито «отчуждение классовое, межполовое и межпоколенческое».

Кинематографическая манера

Манола Даргис в The New York Times отмечает гиперреализм Мунджиу: поначалу плохо освещённые коридоры с лающими собаками и звуками бьющихся бутылок представляются случайной вырезкой из повседневной жизни, а не результатом сознательного художественного выбора создателей фильма, но по прошествии времени зритель начинает находить особый смысл в словах и в долгих паузах между ними. Последовательность художнического взгляда — подолгу зависающие паузы, полное отсутствие закадровой музыки — создаёт невероятный уровень напряжения по мере того, как режиссёр проводит зрителя через «лабиринты чёрных как смоль улиц и ещё более тёмных людских поступков». В центре внимания камеры всё время остаётся Отилия, при этом режиссёр воздерживается от оценок, морализаторских спичей и даже крупных планов её лица.

Основная тема

Хотя центральным событием фильма является аборт, Мунджиу не высказывает напрямую своего мнения, предоставляя зрителю самому судить, что ужаснее для женщины — сам этот акт или невозможность осуществить его в достойных условиях. Сравнивая ленту Мунджиу с вышедшим незадолго до неё немецким фильмом «Жизнь других», многие критики полагали, что румынская картина также заострена против тоталитарного режима Чаушеску, ибо наглядно высвечивает царившую в нём атмосферу тотальной лжи, недоверия и страха. Рецензент нью-йоркского Village Voice отмечает, что действие происходит в «обществе, где мало что функционирует и никакое действие (даже захлопывание дверцы автомобиля) не обходится без затруднений». Между тем в опубликованных интервью режиссёр отрицает подобный редукционизм. Его занимает не столько обличение отжившего своё режима, сколько шероховатая судьба главных героинь, в особенности — тема мучительного взросления одной из них:

«Ужасы социализма не заслоняют той внутренней слепоты и инерции, которых одной из героинь так и не удастся преодолеть, зато другая переплавит в неоценимый человеческий опыт».