Создание

Замысел и написание сценария

Первые мысли о создании подобного фильма появились у Звягинцева в феврале 2009 года, когда британский продюсер Оливер Данги, с которым они вместе работали на съёмочной площадке ленты «Нью-Йорк, я люблю тебя», подал идею о создании проекта, режиссёрами которого станут четыре человека из Северной Америки, Южной Америки, Европы и Азии. Тема должна была быть одной: Апокалипсис. Данги предлагал трактовать это широко: от «Жертвоприношения» Тарковского до «Профессии: репортёр» Антониони. Звягинцев созвонился с близким другом, писателем Олегом Негиным, вместе с которым они весь следующий месяц раздумывали о сюжете предстоящей картины. Однажды ночью Негин позвонил Звягинцеву и рассказал историю из своей жизни, которую позже воплотил в сценарий, написанный за 8—10 дней.

После корректировки сценария Звягинцев отправил его Данги, который отреагировал на это так: «Ребята, что же вы делаете? Я вам предлагаю проект на 7—8 миллионов долларов, а вы мне — на 2,5, историю про двух пенсионеров в одном интерьере». Фильм должен был сниматься на английском языке, в США или Англии, рабочее название — «Хелен», мужа главной героини должны были звать Ричард. Из-за абсолютно русского менталитета сценария ленты место действия было решено переместить в Россию. Вскоре после прочтения первых страниц сценария Данги прислал Звягинцеву около 20 таких же страниц с замечаниями. Ознакомившись с ними, режиссёр понял, что история с созданием проекта затянется надолго, извинился и весной 2009 года покинул состав заинтересованных в этом.

С мая по август того же года Звягинцев искал тех, кто согласится финансировать грядущую картину. Тогда же режиссёр познакомился с продюсером Александром Роднянским, который, прочитав сценарий, сообщил о старте съёмок фильма. Весь сентябрь Негин и Звягинцев по 10 часов в день, не выходя из студийного подвала, правили сценарий. Примечательно, что ещё до начала съёмок фильм был удостоен премии за лучшую сценарную разработку на фестивале независимого кино «Сандэнс».

Название фильма было выбрано не сразу, рассматривались всевозможные варианты: от «Нашествия варваров» (по аналогии с одноимённым фильмом Дени Аркана) до «Денег» (так называется последний фильм Брессона).

Кастинг

В роли Елены Звягинцев почти с самого начала видел театральную актрису Надежду Маркину, которую в середине 90-х годов наблюдал в спектакле Сергея Женовача «Король Лир», где Маркина исполняла роль Реганы. Несмотря на желание режиссёра взять на роль Маркину, члены съёмочной группы пересмотрели множество актёров, прежде чем Надежда была утверждена на роль. Режиссёр отзывался об актрисе так:

Звягинцев долго подыскивал актёра и на роль Владимира. Кастинг проходили мужчины 70 лет, однако каждый из них не удовлетворил режиссёра, который находил в их лицах тяжёлую обречённость, хотя нужен был «человек-солнце, сама жизнь». Таким оказался режиссёр Андрей Смирнов, в котором Звягинцев увидел признаки витальности. «Смирнов очень живой, широко образованный человек, умница, легко говорит на французском и английском языках, внутренне пластичен и потому жив и активен. Для меня он был камертоном, он определял градус актёрского существования в кадре, словно бы настраивал своих коллег», — говорил режиссёр. В первый же день съёмок Смирнов устроил скандал по поводу того, что ему не понравилось пальто, в которое был одет его герой. По словам самого актёра, позже они нашли общий язык с художницей по костюмам; это был не скандал, а всего лишь поиск грани дорогих вещей.

Роль Катерины, дочери Владимира, сыграла Елена Лядова, на которую режиссёр не возлагал особых надежд до начала проб. Как только она появилась на съёмочной площадке, Звягинцев сразу же увидел, насколько идеально актриса совпадает со своим персонажем. Позже Лядова признавалась, что работать со Звягинцевым было приятно: «Атмосферу на площадке режиссёр создал хорошую. Андрей Сергеевич выступил как прекрасный партнер. Сценарист написал отличный диалог. Чудо-оператор все снял. Что ещё надо? Получилось быстро и легко. Не в муках, нет».

Съёмки

В октябре 2009 года режиссёр заявил о начале съёмочного процесса, к работе подключились оператор Михаил Кричман и художник-постановщик Андрей Панкратов. Непосредственно съёмки фильма стартовали 9 апреля 2010 года.

Критика

В российском критическом сообществе фильм «Елена» получил неоднозначные отклики — от восторженных до резко негативных. Так, киновед Андрей Плахов назвал «Елену» «одним из важнейших российских фильмов последних лет», отметив, что картина «хорошо сделана» и актуальна по своей социальной проблематике. С другой стороны, кинокритик Михаил Ратгауз обвинил ленту Звягинцева в ходульности и безжизненности, обнаружив в «Елене» «чудовищные штампы из плохой драматургии конца XIX века».

В ограниченный североамериканский прокат фильм вышел в мае 2012 года и удостоился хвалебных отзывов:

• The New York Times в статье, озаглавленной «Беспросветная борьба за существование в московских джунглях», увидела в нарисованном Звягинцевом российском обществе нечто от средневекового феодализма: превыше всего тут узы кровного родства и тяга к стяжательству. Ветеран кинокритики Стивен Холден отмечает «странную безлюдность» фешенебельного района, где живёт Владимир; над ним царит «недобрая тишина», прерываемая карканьем ворон.
• «Начиная с образа мёртвой лошади, которую Елена видит из окна поезда, и заканчивая кадром беспризорного ребёнка, заключительные сцены кажутся проекцией её изглоданного виной сознания. Известие жены о беременности, рутинное отключение электричества, проявление немотивированной подростковой жестокости и картина собравшегося у телевизора семейства сами по себе малопримечательны, но в совокупности не могут не внушать тревоги» (Джим Хоберман).
• К мыслям о дарвиновской борьбе за существование и возвращении россиян к феодализму приходит и рецензент нью-йоркской The Village Voice. Отношения Елены и Владимира он описывает как «морганатический брак почти через сто лет после Октябрьской революции». Неслучайно фильм начинается и заканчивается тем, что камера завистливо заглядывает внутрь люксовой квартиры Владимира, которая кажется занесённой в постсоветскую Россию откуда-то из благополучной Западной Европы.

Многие рецензенты отмечают симметричность фигур детей Елены и Владимира. Оба супруга превыше всего пекутся о своих биологических отпрысках, которые в одном случае инстинктивно размножаются, не особо задумываясь о последствиях, а в другом настаивают на бессмысленности продолжения рода. Фильм как бы приглашает зрителя сделать свой выбор между этими крайностями.