В эмиграции Шульгин более не становился ни издателем, ни редактором, оставаясь лишь журналистом. Его первая написанная в эмиграции публицистическая работа «Белые мысли» появилась во время посещения Галлиполийского лагеря и увидела свет в декабре 1920 года в рукописном журнале «Развей горе в Голом поле», который издавали в лагере. Эту статью П. Б. Струве опубликовал в первом возобновлённом в зарубежье выпуске «Русской мысли». В дальнейшем публицистику Шульгин печатал в эмигрантских газетах и журналах самых разных направлений, причём не обязательно сочувствовавших его взглядам.

В это время стабильным источником дохода Шульгина являлись гонорары за его публицистическую и литературную работу. К примеру, согласно записям самого Шульгина, за период с 1 сентября 1921-го по 1 сентября 1923 года «литературным трудом» Шульгин заработал 535 долларов США, при том что общие его доходы составили 3055 долларов (остальную часть доходов составила работа мельницы в его имении на Волыни — в результате Советско-польской войны имение оказалось на территории Польши). Впрочем, в первые годы эмиграции Шульгину мало что оставалось от его гонораров — значительная часть его доходов шла на уплату долгов, сделанных им и его близкими в Константинополе.

Кроме политики Шульгин занимался вопросами сохранения и развития русской культуры в Зарубежье, его волновала возможная утрата русской эмиграцией своей национальной идентичности, возможность национального «растворения» в принявших эмигрантов странах. В 1924 году в Королевстве Сербов Хорватов и Словенцев было образовано культурно-просветительское общество «Русская матица», отделения которого предполагалось образовать «везде, где живут русские». Действительным членом отделения в городе Новый Сад стал Шульгин. Он принимал участие в подготовке и издании литературно-публицистического сборника, издаваемого этим отделением, «Благовест». Кроме того, Шульгин был членом «Союза писателей и журналистов» Югославии.

Смягчение позиций в отношении большевизма

Несмотря на то, что Шульгин продолжал объявлять себя националистом и монархистом (при этом историк Репников указывал на то, что шовинистом Шульгин не был), его отношение к большевистскому режиму начало меняться. Считая, что большевизм постепенно эволюционировал и что «белая мысль» восторжествует над «красной оболочкой», Шульгин перешёл на соглашательские позиции, близкие к «сменовеховским». Шульгин писал о большевиках: начало цитаты…наши идеи перескочили через фронт… они (большевики) восстановили русскую армию… Как это ни дико, но это так… Знамя Единой России фактически подняли большевики… фактически Интернационал оказался орудием…расширения территории…для власти, сидящей в Москве… нельзя не видеть, что русский язык во славу Интернационала опять занял шестую часть суши… большевики: 1) восстанавливают военное могущество России; 2) восстанавливают границы Российской державы… 3) подготовляют пришествие самодержца всероссийского…

В большевизме и монархизме Шульгин вообще видел много схожих черт — непринятие парламентаризма, сильная диктаторская власть — «…отсюда только один скачок до Царя» писал Шульгин о большевиках ещё в декабре 1917 года. Шульгин ставил в заслугу большевикам, что те фактически восстановили «нормальную» организацию общества — утвердили неравенство и принцип единоначалия, поставив над русским народом новую элиту - большевистскую партию, во главе с единоличным правителем — вождём. Шульгин отнюдь не собирался уничтожать всё, что было создано большевиками, он надеялся «достигнуть своей цели, просто „скусив верхушку“» — отстранить от власти руководящий слой и заменить его новым.