«Заголовок книги отчасти указывает на поговорку: 'Дети любовников — всегда сироты'; наши родители были слишком увлечены друг другом и каждый собой…», — рассказывала Карвер в интервью «Гардиан». Автор утверждала, что её отец «во многих отношениях был очень добрым, понимающим, милым, тёплым и весёлым человеком», замечая: «Странно, но никто не верит в это: все убеждены, что он был чрезвычайно мрачен». Во многом такому взгляду на особенности характера Голдинга способствовала публикация в 2009 году биографии Джона Кэри «William Golding: the Man Who Wrote Lord of the Flies», которая, при всей скандальности некоторых откровений, получила полную поддержку Джудит Карвер. Основное внимание автор книги сосредоточил на тех чертах личности Голдинга, которые делали писателя в его собственных глазах «монстром».

Особенности характера

У Голдинга было несчастливое детство: согласно биографии Джона Кэри, он «рос робким, сверхчувствительным, пугливым мальчиком», страдал от одиночества и отчуждённости. Автор жизнеописания считал, что психологические проблемы голдинговского детства были во многом предопределены глубинными классовыми мотивами: отец, обнищавший интеллектуал, преподавал в средней школе, которая находилась неподалеку от элитного Marlborough College. Одним уже только своим внешним видом ученики этого заведения вынуждали юного Голдинга ощутить себя «грязным и униженным». Его стремление к литературному успеху во многом мотивировалось «жаждой мести»: «По правде говоря, у меня в глубине душе было одно желание: утереть нос этим мальборовским…», — признавался позже нобелевский лауреат. Классовые предрассудки и позже преследовали Голдинга: в колледже Брейзноуз за ним закрепились нелестные характеристики-аббервиатуры: «N.T.S.» («not top shelf», «не высший класс») и «N.Q.» («Not quite », «не вполне <джентльмен>»). Ненависть к снобизму писатель пронёс через всю жизнь: в одной из рецензий он даже признавался, что всегда мечтал «обмотать Итон милей-другой проволоки, загрузить туда несколько сот тонн TNT» с детонатором и на минуту «…почувствовать себя Иеговой».

Люди, общавшиеся с Голдингом в последние годы его жизни, обращали внимание на «морскую» печать, лежавшую на всём его облике. «Он походил, скорее, на старика, который вот-вот пустится рекламировать рыбные плавники или разразится матросской песней, но никак не на лауреата Нобелевской премии, создавшего несколько крайне оригинальных произведений прошлого века», — замечал обозреватель Telegraph Books. В 1966 году, когда корреспондент BBC попросил скульптора и художника Майкла Эйртона (Michael Ayrton) дать характеристику Голдингу-человеку, тот ответил: «среднее между капитаном Хорнблоуэром и Святым Августином». Как замечал по этому поводу Р. Дуглас-Фэйрхерст, во второй части этого сравнения речь могла идти, разве что, «об Августине до принятия им христианства». Голдинг писал о себе в дневнике: «Когда-нибудь, если моя литературная репутация останется на столь же высоком уровне, люди начнут изучать мою жизнь, и обнаружат, что я — монстр».

Как отмечал Джон Кэри в биографии «Уильям Голдинг: человек, написавший Повелителя мух», в характере писателя ещё до войны присутствовала некая тёмная сторона, истоки которой остались непрояснёнными. Биограф предполагал, что в жизни писателя имел место некий застарелый «чудовищный» эпизод; «скрытая мерзость» (hidden obscenity), суть которой для посторонних осталась сокрытой. Возможно, это имело отношение к переживаниям раннего детства: известно, что мать Голдинга страдала странным психическим расстройством, которое «с наступлением темноты превращало её в опасную маньячку: она швыряла в маленького Уильяма ножи, осколки зеркала, чайники с кипятком». Дочь Джудит подтверждала: писатель «…презирал себя, и корни этого чувства были очень глубоки. Иногда он относился к этому шутливо, <отделываясь> самоуничижительными насмешками, но иногда чувствовалось, что <где-то в нём кроется> нечто столь тёмное, что он с этим просто не может жить».