Для «эпического театра» Брехта Буш был идеальным актёром — прошедшим ещё в довоенные годы и «школу представления» в Театре на Шиффбауэрдамм, и «школу переживания» на других сценах, сроднившимся с драматургией Брехта ещё на рубеже 20—30-х годов, актёром поющим, что для театра Брехта было исключительно важно, и наконец, актёром-гражданином, который только и мог быть для Брехта настоящим единомышленником. Известный немеций критик Герберт Иеринг ещё в 1932 году отмечал, что Буш — прежде всего актёр и поёт он как актёр, которому музыка нужна для усиления слова; тогда же Иеринг с сожалением констатировал, что, став уже почти классиком в песенном жанре, Буш не оценён в полной мере как драматический актёр; но так оно чаще всего и бывает: широкую известность приносит побочное занятие. В послевоенные годы Буш-актёр был оценён в полной мере: «Для Буша, — писал в 60-х Александр Дымшиц, — нет рамок амплуа. От напряженнейшей трагедии до комедийного гротеска — таков его диапазон. Я видел его в „Фаусте“ умнейшим и изящнейшим Мефистофелем, в „На дне“ — поэтом гуманизма Сатиным, в „Кавказском меловом круге“ Брехта — лиричнейшим певцом и комичнейшим судьей»

С театром «Берлинер ансамбль» Эрнст Буш гастролировал по всему миру, в том числе в СССР в 1957 году. Гастроли открывал спектакль «Жизнь Галилея», главную роль в котором критики считают вершинным достижением актёра. «…Исполнитель роли Галилея — Эрнст Буш, — писал в те дни Павел Марков, — актёр подлинной трагической наполненности. Он дает очертание образа интересного и сложного в грубоватой, но умной манере. Не сразу угадаешь великого ученого в этой мощной и такой земной фигуре, с умелыми и хваткими повадками мастерового, с твёрдой и уверенной походкой. Но за внешними чертами, превосходно схваченными актёром, постепенно различаешь напряженный ум, здоровый скепсис, крепкую иронию, полнокровное жизнелюбие творца нового. И тем страшнее потухший и угасший Галилей финала, сохраняющий ещё внешнюю крепость фигуры, но уже уныло шаркающий ногами, кутающийся в тёплый халат, равнодушно ужинающий — с ясным и отчетливым сознанием безнадёжности совершенного им поступка».

Среди лучших ролей, сыгранных Бушем в театре «Берлинер ансамбль» — Повар в «Мамаше Кураж и её детях», Семён Лапкин в пьесе «Мать» (об этой роли восторженный отзыв оставил Брехт, назвавший Буша «великим народным артистом»), Аздак в «Кавказском меловом круге» Б. Брехта. «Во всех ролях, которые исполняет Буш, — отмечал Ю. Юзовский, — есть… принципиальная черта земного (нельзя вспомнить без улыбки, как он — Повар в „Матушке Кураж“ — чистит морковку, с удовольствием, со знанием дела, ловко и весело затем бросая её в воду). Это самочувствие человека, который прекрасно ориентируется во вселенной, который обладает умением, даже талантом хорошо чувствовать себя на земле — особенность, которая не мешает его умственным полетам, когда он в образе Галилея; его душевной проницательности, когда он в образе судьи Аздака; его трагизму, когда он в образе Повара, — тут ему важна земная закваска всего духовного».

К лучшим созданиям Буша на сцене Немецкого театра критики относят Председателя укома в «Шторме» В. Билль-Белоцерковского (именно для этого спектакля Эйслер по заказу актёра написал знаменитый «Левый марш»). Мефистофеля в «Фаусте» И. В. Гёте, шекспировского Яго. «Фауст» в постановке Лангхофа вызвал споры, как и исполнение ряда ролей в спектакле, но о Мефистофеле Ф. Эрпенбек в журнале «Театр дер цайт» писал: «Мефистофель — Эрнст Буш мог бы оправдать постановку „Фауста“, даже если бы мы её признали полностью неудачной».